Об авторе. 19 лет. Живет в Москве (Россия). "Студентка второго курса Московского государственного университета путей сообщения. Жизненная философия: "Люблю апельсины и всё, что случайно рифмуется" (Саша Чёрный)."
Давай, доламывай. Теперь не услышишь хруста –
последний крик жертвы вряд ли имеет смысл. И
она на покой удаляется в малое ложе Прокруста,
в который раз сбитая с нужной мысли.
Не степень родства наших душ мне милее прочих,
а уровень жизни их – долгий, почти кошачий;
в графе о занятиях я нарисую прочерк
и мелко добавлю внизу «рождена ишачить».
Крушить до конца явно лучше, чем по крупицам,
за первым, как правило, следует и дальнейший
надлом; ты заставишь на цыпочках покрутиться,
чтоб видеть отчётливо красные губы гейши.
Давай, доламывай. Эти кусты никогда не гнутся,
(так же, как руки, заломленные на спину,
виснут безвольно). По тонкому краю блюдца
каёмка небесного цвета течёт и впадает в Ину,
Ина впадает в Одру, Одра впадает в большое море
Балтийское. Море упирается в материк. Ему-то
некуда, бедному, течь; в оживленном споре
моряки, подытоживая, говорят сквозь усы: брутто
за нетто, ребята, это был крупный куш, но
если есть справедливость, то, конечно же, око за око.
Пространство вокруг безвыходно, безвоздушно
и жестяная банка о палубу бьётся боком.
***
...на какой бы ни села ряд, всегда приходится
упираться коленями во всех впереди сидящих,
вот так умница господь бог, засунул меня в ящик,
глядит на меня сверху, улыбается и сутулится,
ниточками дёргает – по вымышленной ведёт улице,
выстукивает ритм на ваге, устраивает встречу,
садится, выливает из пластиковой бутылки кетчуп
в тарелку себе, мне берёт двойной без сахара капучино,
уверяет, что это ещё не всё и не здесь кончина,
он будет везти меня дальше по пыльным трассам
в фургончике с человеческим именем рассел,
я буду сидеть у него в красном ящике под стеклом,
но зато он не сдаст меня никогда на слом,
он ведь на мне зарабатывает, киньте ему монетку,
он, господи, горд мной, своей верной марионеткой,
и глядит на меня сверху, улыбается – старый, болезный,
и как ему в голову не приходит,
что всё это бесполезно.
***
...остальные герои встречаются в обеденный перерыв.
/Иосиф Бродский/
я, капитан, мальчик в белых штанах с каёмкой,
я прихожу к дебаркадеру каждый вечер
и долго смотрю на то, как море мучается ломкой
от сильного ветра. бедная слабая печень
моего отца не выдержала – замертво он свалился
вчера, в два часа пополудни, в соседнем баре.
мать и сестра боялись его, соседи сказали: «допился»,
теперь он лежит плашмя, как селёдка в кляре,
в тесном гробу. у каждого, капитан, своя ноша.
ну и что, что мой отец не святоша.
я, капитан, красивая девушка в бирюзовом платье,
я прихожу к дебаркадеру каждый вечер
и жду смелого юнгу с далёких берегов Атлантики,
он должен вернуться, он обещал. не легче,
правда, от этого. мы познакомились много тому назад
часов – вот время и выпустило своё жало.
он меня осыпал комплиментами... да, его ненавидит брат
и вся моя семья, но я тогда с ним убежала
и теперь жду его здесь. у каждого, капитан, своя ноша.
ну и что, что мой юнга не святоша.
я, капитан, старик в джинсах и клетчатой драной рубахе,
я прихожу к дебаркадеру каждый вечер
и расставляю сети, приманки, удочки, рыбные плахи,
потому что дома мне делать нечего.
мой сын умер вчера, в два часа пополудни, в соседнем баре,
теперь он лежит плашмя, как селёдка в кляре.
мой внук – мальчик в белых штанах с каёмкой,
он подолгу смотрит на то, как море мучается ломкой.
моя внучка – красивая девушка в бирюзовом платье,
она ждёт смелого юнгу с далёких берегов Атлантики.
но я не могу им помочь. у каждого, капитан, своя ноша.
ну и что, что я не святоша.
