Об авторе. 65 лет. Живет в Москве (Россия). "Обычная автобиография, образование высшее, женат, дети взрослые. В сети с 2006 года, участвовал в поэтических конкурсах, сборниках и альманахах, книжка стихов "Я - вольная птица" выпущена в 2009 году, член СП России...".
Очень холодно!
Замерзает во мне строка,
зябнет каждая буква в дрожи
оттого, что издалека
нет тебя из твоей пороши.
Нет тебя и твоих чудес,
мне от них не сдержать улыбки!
Но молчанье твоё, как лес,
что любой не простит ошибки
и затянет, заманит в глушь,
где уже ни дымка, ни птицы –
только ропот несмелый душ,
что рискнули в тебя влюбиться...
Очень холодно. Очень холодно!
Ни словечка и ни звонка...
Говорят, что молчанье – золото.
Мне хватило бы медяка.
Тихо скажи, что – нужен
Тихо скажи, что – нужен,
долгих не жду речей.
Может, устроим ужин
в таинстве двух свечей?
Только поставь их рядом,
не по краям стола,
им это тоже надо –
вместе гореть дотла.
Выйди из Недотрожья,
рядом со мною сядь.
Я дорожу до дрожи
счастьем тебя обнять.
Шепчутся язычками
свечи в ночи о нас,
будем сидеть, мечтая,
с них не спуская глаз.
Тост у лётного поля
- Как смешно, погляди! Видишь - летчик без ног!
Ни подняться ему, ни шагнуть за порог...
Много раз собирался нажать на курок -
жажда неба!
Погляди... Он в разбитой коляске, смурной, -
но привозит себя по погоде любой
каждый вечер, когда отыграют отбой
лётсоставу.
Почему-то охрана за скверный спиртяк
помогает забраться ему на ремнях -
чтоб штурвал от себя, чтобы списанный "Як" -
как в атаке!
Так нужны ему эти его небеса,
что и лёд, и мороз, и пурга, и гроза
для него - что препятствий крутых полоса...
Лучше б дома
с сыновьями в «космический бой» поиграл,
накатил бы стакан, да с женой переспал,
да напомнил бы, чей тут не гнулся металл
«до ракеты»...
Той ракеты, что, вбита наёмной рукой,
из зелёнки пошла в борт его броневой,
а ведь он в этот день чисто-был выходной.
Попросили...
Странный тип! У него не хватает ума
разобраться, что ближе всего синева,
если пулю в висок, - и да здравствует тьма!
И до фени.
Был - фартовый, шальной капитан фронтовой,
а теперь он - безногий, непьющий изгой.
Я немного его понимаю душой.
...Но доколе
тело-гирю таскать? А по мне лучше смерть,
чем от Родины пенсию эту терпеть,
как подачку, и детям в глаза посмотреть
нету мочи.
Дай стакан, я налью. Командиром он был.
Он играл с высотой, я в эфире царил,
катапульту свою до приказа врубил -
цел остался.
Да, хожу на своих.
Мне до лампочки честь!
Но с тех пор этой водки я выпил - не счесть!
Так хлебнём же за тех, кто сегодня мы есть,
- «За убогих».
