Об авторе. 54 года. Живет в г. Черняховск (Россия). "Редактор художественно-публицистического журнала "Берега Анграпы" и краеведческого журнала "Надровия"...

Член Союза писателей России. Член Союза журналистов России. Автор двух поэтических сборников "Устоять" и "Жить на ветру", а также книги о И.Д. Черняховском. Шорт лист Волошинского конкурса (2011)".

ЗДРАВСТВУЙТЕ!

Здравствуйте, уважаемая редакция!

Меня зовут Оля Трофимова,
живу я в поселке Большое Климово.
Шестнадцать мне уже – считайте, взрослая.
С такими длинными была недавно косами,
пока не срезал мне одну, куражась, отчим –
сказал, что пошутил, был пьяным очень.
Живет мать с ним спокойно почему-то, –
должна же, говорит, быть нужною кому-то.
Она от бати моего, наверное, устала,
когда тот напивался с кем попало,
и этот, Виктор Палыч, не любитель тоже:
– Не так же, как отец твой, не хватает ножик...
Чтоб сделать «химию», я ездила в район...
Так в доме старом жили бы втроем,
но я сейчас в психической больнице,
и все вокруг враждебные мне лица...

Вы только не подумайте такого:
происхождения Трофимовы простого.
Пишу в редакцию я только потому,
что ничего в себе я не пойму.
Храню внутри чужие я слова –
от них так воспалилась голова...
Меня пугает это и мешает,
опять же – кто-то за меня решает.
Слова, которые успею записать,
я заносить старалась в общую тетрадь.
Чтоб санитары не нашли ее в больнице,
я с ручкой прятала ее под половицу.
Хочу узнать: чьи те слова и мысли,
которые краду я, в некотором смысле?
Вы выпускаете журнал литературный,
народ в редакции работает культурный –
так помогите мне с собою разобраться:
мне стало тяжело себя бояться.
Чтоб строки помнить, что приходят срочно,
я повторяла вслух их накануне ночью.
Меня за это санитарка оскорбила –
по телу мокрым полотенцем била.

Вот посмотрите стихострочки эти,
что проявились как-то на рассвете.
Они же не про местную природу –
сама бы их не сочинила сроду:

«Солнце спать ложится.
Птичья колыбель.
В небе прояснится
Звездная капель.

Ночью дождь не виден,
Море тише сна.
Маяки обидит
Лунная блесна.

Гребни волн блистают
В черной тишине.
Боль моя растает
В голубом огне.

Я хочу быть ближе
К краю красоты –
Может, и увижу
Парусник мечты».

Читала этот стих для речки с камышами,
а оказалось, рыбакам мешаю –
они из-за меня там все переругались.
Я убежала: очень испугалась.

Я, так и есть, наверное, с приветом,
а мама думает, я из другого века –
несовременная, тихоня и не крашусь:
– Ты в женскую несчастную породу нашу...
Она хорошая, но не поймет никак,
что все рождается на свет не просто так
и многие живут, где им не интересно,
не зная, где их истинное место.
Я оживаю лишь среди природы,
она совсем недалеко – где огороды:
там речка извивается и поле.
Мне среди зелени удобнее, чем в школе.
Читала в Климове стихи я на болотах,
когда листвы осенней брызжет позолота.
Читать любила вслух цветам и травам,
жукам, кузнечикам, коровкам божьим малым.
Становится природа от стихов новее,
и свежестью от всех созданий веет.
А в мире у людей – словами ранят:
в словах есть острые шипы и грани.
Дочь Виктор Палыча – из сельсовета Нюра, –
так та давно меня считает дурой:
– Нормальным мужикам нужны не строчки,
одна и просидишь на задней точке...
Со мною явно что-то приключилось,
иначе б я в больнице не лечилась
и не мешала б никому на белом свете,
и не являлись бы стихи, как эти:

«За околицей речка сонная,
Даль бездонная в синеве.
Все привычное и покорное,
Как росы серебро в траве.

Только где-то там – за просторами,
Где все медленнее огня,
Где дороги идут во все стороны
И рассыпанный запах дня, –

Там все общее и безбрежное,
Где любви золотая нить.
И терзаю я сердце прежнее:
После жизни еще б пожить!»

Таких стихов уже сложилось много –
у них и у меня своя дорога.
Я отправляю вам готовую тетрадь,
пока никто не смог ее порвать.
Стихи ко мне откуда-то приходят,
но только для тревоги и подходят –
они мне не нужны, чужие:
без сердца автора они едва живые.
И делайте вы с ними, что хотите,
а за сумбурное письмо простите...
Кому нужны, я думаю, стихи на воле?
Тем более, какой-то психбольничной Оли...

МАТЬ ЖДАЛА СЫНОЧКА

Мать ждала сыночка
к Рождеству Христову:
обещал приехать,
написал в письме,
что дела закончит
он в своей столице,
привезёт гостинцев,
сообщи куме.
Мать засуетилась:
хату перемыла,
у соседки Нюры
денег заняла,
половик лоскутный
постелила в сени,
скатерку сменила
с круглого стола,
по воду сходила,
масла натопила,
квашеной капустки
в погребе взяла,
брошь с зелёным камнем
прицепила к кофте,
на часах настенных
время подвела,
дров поднатаскала,
чтоб хватило завтра,
Шурке на поллитру
денег отдала...
Вечером, уставшая,
вешала поклоны
Богу, что следил за нею
с красного угла.
Ночью сын ей снился,
ласковый мальчишка.
Как наловит рыбы -
некуда девать.
Всё на кузню бегал -
принесёт подкову:
- Представляешь, мама,
сам смог отковать...
Встала спозаранок,
натопила печку,
пирогов любимых
испекла ему,
радио включила,
стол в обед накрыла,
подмела у дома,
позвала куму...
Не привёз автобус
сына из райцентра.
«Знать, приедет завтра,
не успел, небось»...
Прождала неделю -
так и не приехал,
тесто напоследок
так и не взялось.
С Митричем сходили
на могилку к деду,
рюмку в снег поставили.
Ночью не спалось:
«Как же сыну в городе
без носочков тёплых?
И жена, наверное,
кормит чем пришлось.
К Пасхе, может, будет,
погостит с неделю.
Вот самой не слечь бы -
хоть бы обошлось...»
Будет ждать сыночка,
сколько Богу нужно,
что бы с этим миром
дальше ни стряслось.

* * *

Безнадёжно на душе -
с милой рея в шалаше,
на которой мне висеть...
Нынче нечего жалеть.

Обречён был на свободу,
в реку шёл, не зная броду, -
потащило, сбивши с ног,
да на болевой порог.

Били тело перекаты -
не пойти теперь в солдаты.
Улетают к югу гуси -
Господи, прости, Иисусе!

Кровью залитый висок,
в волосах речной песок...
Дотащили до межи:
- Ты здесь, братец, полежи.

К ранам травы приложили,
руки на груди сложили.
В смирном небе чья-то тень.
Угасал Никиты день.

Умереть торопит боль -
жизнь постылая наколь?
- Колесом тебе дорога,
будь покоен в доме Бога!

Чисто стало на душе -
рай ли, рея в шалаше...
Был свободой обречён -
стал со смертью обручён.