Об авторе. 53 года. Живет в Торонто (Канада). "Родилась на Дальнем Востоке в столице Еврейской Автономной области г. Биробиджане...
В 1992 году с Дальнего перебралась на Ближний Восток, где провела 14 почти лучших лет жизни. Для остроты ощущений совершила вторую эмиграцию в Канаду, где проживаю шестой год. Автор поэтического сборника «На обочине глобуса». Лауреат и победитель литературных конкурсов «Литературная Вена», «Верность родному слову» Болдино, «Пушкинская лира»(Нью-Йорк), «Школа Букеровских Лауреатов»(Москва), журналист, официальный представитель в г. Торонто Международной Федерации русскоязычных писателей".
О пижаме, какао и Ленине
Я родилась в доме номер тридцать четыре на улице Ленина -
такая улица была в каждом советском городе и посёлке,
в четыре года я каталась на красном трёхколёсном велике,
по переменке с соседскими пацанами Витькой и Колькой.
Соседка по коммунальной квартире в пять научила меня читать.
Когда она выходила на общую кухню, то говорила моей маме:
- Знаете, Генечка, столько детей позволительно рожать,
если можешь давать им утром по чашке какао и обеспечить пижамой.
Пижамы у меня в детстве не было, я спала в майке и трусах,
но зато у меня были младший брат и старшая сестра,
в детстве я любила рисовать красные гвоздики и красный стяг,
и активно участвовала в сборе металлолома и пионерских кострах.
В четвёртом классе меня избрали председателем совета отряда,
а хотелось быть, если не председателем, хотя бы членом совета дружины,
я очень любила седьмого ноября и первого мая ходить на парады
и покупать томатный сок по 12 копеек из стеклянного конуса в магазине,
любила газировку с двойным сиропом и мороженое в вафельном стаканчике,
после школы читала "Красный галстук" Михалкова в читальном зале,
играла с девчонками в классики и в казаки-разбойники с мальчиками,
писала глупые стихи и постепенно из майки своей вырастала.
Я жила в законсервированном городе, в котором на идиш говорили в автобусе,
и с трибуны у памятника Ленину писатель Миллер осуждал мировой сионизм,
я не знала, что где-то с другой стороны разноцветного школьного глобуса
существует иная, на мою непохожая, совсем не краснознамённая жизнь.
Уже давно снесли мой дом, детский сад, и даже школу на улице детства,
и немногие из оставшихся в городе замечают этих зданий бледные тени,
я и внуки Миллера живём с другой стороны глобуса, где никто не бедствует,
дети мои спят в пижамах, пьют какао, и я не могу объяснить им кто такой Ленин.
Спрячь меня в рукав
Спрячь меня под своею шубой,
спрячь в рукаве или спрячь в кармане,
давай мы с тобою всех-всех обманем,
ты спрячь меня и целуй в губы,
целуй до боли, целуй до счастья,
мне в рукаве и в кармане уютно,
там всё равно: или ночь, или утро,
хочешь, я сдамся, можешь украсть меня.
Да, вот, сдавшаяся, тебе - нежеланная.
тебе бы упрямую, да из последних сил,
ну и натура у мужиков странная,
взял и из рукава меня выбросил.
Может, как раньше мне стать колючей,
упрямой, спесивой, совсем безжалостной,
только не мучай меня так, не мучай,
спрячь поскорее в рукав, пожалуйста.
Как ни странно
"Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером..."
Иосиф Бродский
Знаешь, как ни странно, я живу по-прежнему в том же доме,
среди тех же лесенок-полок книжных и телефонных звонков
и каждое утро, воскресая из ночной мучительной комы,
причаливаю к пристани – кухне, огибая рифы столов и шкафов.
Отсюда стал просматриваться горизонт, который при малом росте
ты как-то умудрялся мне заслонять, и я считала кухню
надёжным причалом. Здесь пеклись пироги и обитали гости.
Казалось, так будет всегда и эта конструкция никогда не рухнет.
Мне говорили, что ты по-прежнему распеваешь мои строчки,
бренчишь на гитаре, так, будто ничего и не произошло...
Кстати, наш старший сын скоро станет отцом, у него родится дочка,
я буду бабушкой. Представляешь, я – бабушка? Даже смешно.
Младший, которого ты называл волшебным мальчиком, упрям и хорош,
правда, возраст у него непростой - переходный – тринадцать лет.
Он возмужал, изменился и на тебя, как прежде уже не похож,
впрочем, для этой похожести давно уж повода никакого нет.
Жаль, что из-за того, что кто-то низок глуп и жесток,
волшебному мальчику в не волшебном мире взрослеть без отца,
А ещё мне жаль растраченных на тебя рифмованных строк,
вот и обрываю их, не дописав до конца.
