Об авторе. 31 год. Живет в Москве (Россия). Публикации: , .
у мамы (ода сыночка)
у мамы косички, помада и пропасть
стихи и тарелки, кастрюли и мысли
в компьютере- небо, за шторами- повесть,
и сердце кусочками в кошкиной миске
а мама сидит на диете - на мине,
ведет то планету, то маленький бложик,
мне мама сказала, что кажется мир мне,
а есть лишь три стула - мой, мамин и Божий.
втроем мы сидим посреди черной краски,
и только на край не хватило гуаши -
на краешке этом бумага - без маски,
но нам - всем троим - говорят, что не наша.
у мамы улыбка, как тысяча слёзок,
а глаз со слезинкой - как раненый пальчик.
но мама не может без страсти в колёсах,
не может иначе, чтоб фартук не пачкать:
вдруг борщ разольёт и закат нарисует,
и мы погорюем над солнцем из свёклы,
меня попросила она, будто всуе:
поди, поищи, настоящее, в окнах.
с тех пор я смотрю через шторную прорезь:
и точно: нет солнца, смотреть вниз ли ввысь ли...
есть мама: косички, помада и пропасть,
стихи и тарелки, кастрюли и мысли...
мне бы...(полумолитва)
мне бы небо Тебе потрепать - на стенах окнами натоптать,
на окнах шторами наследить, на шторы бабочек посадить –
так, чтобы крылья они, как с петель - старые двери, роняли в постель…
мне бы взбодриться, да дело- труба – если всмотреться, то снег – черепа,
если получше – то он не летит, а зависает в февральской сети –
всё зависает – и ночь и метель – что Ты писал мне в оконном постЕ? --
голуби-блогеры – про мышей – мыши про них- «городских мерзких вшей»,
крысы про кошек – когтистых дурищ, кошки на крышах- про солнечный прыщ,
солнце обиженное – про меня – Кем, мол, такие как я, себя мнят.
мне бы в тюрьму, только гонишь взашей - на небесах не допросишь уже --
«вот тебе пиво, вот рифма – и кыш!» - так Ты с тех пор на укоры молчишь…
черные тени за мной семенят – стенами, окнами, в боль меня мять…
мне бы твой реквием, Амадей - им поражу равнодушных людей,
люди гробы, уходя, поразят -- ими заспаммим, заставим весь ад –
в ужасе черти вскричат: «забирай хоть половину в просторный Свой рай!»
мне бы спасать, но сама я в беде -- если прорваться, но много ль идей?
если грозиться, то есть ли – Гроза? – если Трибуна – то что мне сказать?
что показать мне, Подвал? что, Сарай? - разве что неба потрёпанный край...
сказка сахарно-болотная
сми:
проверенный трюк волшебный – ныряйте в спасительный ящик! но кто бы ни метил Шельму, он делает это всё чаще. над блогосферой кипящей - шаман, не худ-рук ваш совковый. а ящик-то – ненастоящий! (и трюк-то стал нынче рисковым) - кривится рекламами сладко, и скачет с вранья на дешевку – то президент, то прокладка – сухо, надёжно, из шёлка – мистификаций обильных не выдержат (как из-под крана!) – мерцают компьютеры в спины чернеющим телеэкранам.
/все выходят на лоджии, и поют
с харизмою монсерратовой:
люд тронулся, тронулся люд,
присяжные обозреватели.../
лес:
пажи, короли и фавны, брокеры, рокеры, фаны, да вдоль по зимней, по сахарной и колдуны и знахари, зеленые, красные, снежные, интеллигенты с невеждами, кикиморы, те, что с болотной, блоггеры, юзеры, боты. элита лесная, и шушара – против кострищ и мусора. против монстрищ и вОланда, не ври, телеврач, что холодно!…что нам коты безбилетные, эпохи букетно-конфетные, гвоздичные, тоталитарные… мы здесь, молодые и старые, с жежешками, книжками… фоткаем: вот тебе, вот тебе, вот как мы…
/«не подфартило с погодой –
ветрено для Исхода!
так-то до нового года
вам и Страна и Ходор?!»/
я:
«наш Орёл над чужбиной америк, под присмотром европ- подъелдык…» - дальше я не читала, неверю. дальше ты не читай, мой старик. – ты поймай золотую мне рифму, и она так слова сложит пусть, чтоб над пиками третьего рима не Орёл, а беспомощный гусь – и летать только что он обучен, и вовек не качал он права, потому что приручен и тучен, и что Грозный ему, что Москва - все готовят его как бы в шутку, как бы в жертву к последней игре, где заменит он тетушку-утку в их изысканной фуагрЕ. наплевать на гуся и америке, и европа не в этой игре. прочитал он в своей, гусьей, метрике: враг дракона, никто, еврей. и с тех пор во все окна он тычется, упадет, и тотчАс заметут… рифма, сделай мирскою владычицей, не меня, а мою мечту.
/…он выходит на берег балконный с опаской –
ни старухе, ни рынкам не рад…/
/…лишь бы не спеть нам, как Коля, как Басков,
лишь бы – как Монсеррат…/
