Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "5-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2016" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2016 года.
1 место
Анонимная подборка 256
Я здесь
мартовские потёмки –
не перейдёшь.
где-то у неба тонкий
синичий нож
режет наполовину
краюху дня...
если Ты ищешь глину –
возьми меня,
и в грозовой каплице
среди степи
всё, что устало биться,
перелепи,
выноси в подсердечье
детей иных –
птичьих и человечьих
и зверяных.
вырастут понемножку –
не чуя лет,
будешь в узорных плошках
баюкать свет,
на белоснежной ткани
растить шитьё...
не береги дыханье –
возьми моё.
не доходя до края
едва-едва,
по тишине петляют
следы-слова,
ветреные, синичьи –
наперебой...
дай мне в любом обличье
побыть Тобой.
2 место
Ольга Злотникова, Минск (Беларусь)
Михаил, Даниил, Давид, Моисей, Иосиф
Столетье-подросток, но как кроваво!
Молодая гидра с сонмом голов:
пятнадцатилетний мальчик, боец Исламского государства
и толстый парнишка в центре Европы,
в доме, нашпигованном техникой, как тротилом,
и беременная африканская девочка,
голодная и худая,
и новый комсомолец, отважный стукач,
и тихий забитый ботаник,
и молящийся отрок из прошлых веков,
забавный анахронизм, адепт Достоевского,
милый Алёша.
В моем столетье, наперекор здравому смыслу
с его ледяным цинизмом,
наперекор времени, схватившему себя горло,
с какой-то тоской дремучей, трагической иронией,
с дрожью в голосе и прочими приметами
отчаянья, страха, надежды
называю сыновей библейскими именами:
Михаил, Даниил, Давид, Моисей, Иосиф.
За стеной дребезжат колонки, время орет и стонет,
время долбит по нервам девятичасовым перфоратором гнева,
в ужасе, в любовном экстазе, в пылу рукоприкладства,
в каждой квартире типовой блочной многоэтажки.
Младенец спит безмятежно в самом сердце периода сходств,
похожий одновременно на отца и на мать,
на прапрадеда-поляка из Западной Беларуси
и на прапрадеда из Гомеля, грустного выкреста
с пожелтевшей фотокарточки, служащего железной дороги.
Младенец Михаил, Даниил, Давид, Моисей, Иосиф.
Каждый светловолос, как истинный беларус.
А время грызет уголки старых фотографий и книг.
Помнишь собаку Мирру, игривую суку, голубоглазую доберманшу,
худую и доверчивую, как беспризорный ребенок?
Каждая тварь корнями уходит в небо,
каждая тварь кроной подметает землю.
Дворник Ахмед, грустный таджикский парень
в чужой неприветливой стране,
сметает пожухлые листья –
свой многострадальный род, разбросанный по земле –
в Освенцим памяти.
Но время вытравит даже память.
Время моё, никто никому не нужен.
Ван Гог на салфетках в придорожном кафе,
памятные магниты на холодильник,
в глянцевом мире глянцевые имена,
и старость на задворках сознания,
и смерть, о которой не принято вслух.
Время моё, бабочка-однодневка,
в углу коридора осыпаются твои крылья –
домашняя пыль и только.
Мальчик-подросток горит в аду монитора
за чьи-то грехи, не слишком о них заботясь,
а я называю сыновей библейскими именами:
Михаил, Даниил, Давид, Моисей, Иосиф.
3 место
Лана Степанова, Вангажи (Латвия)
Жизнь читает нас
Она читала жизнь как роман...
И.Кормильцев
Читаем жизнь, а жизнь читает нас –
без отдыха, внимательно и жадно.
Неважно ей – роман или рассказ,
она ценитель книг любого жанра.
Прочтёт – хоть чертыхайся, хоть божись –
тебя, меня, любого человека.
Мы не на сцене проживаем жизнь,
Шекспир не прав, весь мир – библиотека.
Совсем без опечaток жить нельзя,
но можно избежaть особо грубых.
По нитям строк глaзa судьбы скользят,
пролистaнных издaний – груды, груды.
Хочу, чтоб томик мой в её руке
занятным был, толковым и красивым
от золочёных букв на корешке
до сносок, мелко набранных курсивом.
4 место
Людмила Калягина, Москва (Россия)
Водовозное
Счастье просто и беспородно, если выберет – то само.
На обиженных возят воду, на волшебниках – эскимо.
Водовозы усталым шагом измеряют пути в длину:
Каждый тащит свою баклагу, даже, может быть, не одну.
Ничего никогда не поздно, если выберут – то тебя.
Кто-то щедро насыплет проса зимним встрёпанным голубям.
Это каждому, это даром. Не пугайся, не потеряй...
Серебром отливает старым под ногами прибойный край.
Безотчётной тревогой мечен, безотчётным восторгом пьян,
Отцветает багряный вечер, зачерняется по краям.
Тени резче, острей инстинкты. Тянет сыростью из лощин.
Солнце валится в паутинку, паутинка слегка трещит.
Солнце грузом чужого смысла оседает в густой пыли...
Дай-ка вёдра и коромысло: воду нынче не привезли.
5 место
Олег Бабинов, Москва (Россия)
Рядовой Рахманинов
Не жалей ни меня, ни прочих нас -
мы родом из века каменного,
но, Господи, слава Тебе, что спас
рядового Рахманинова!
Мы пошьём войну на любой заказ -
хоть тотальную, хоть приталенную,
хоть со стразами, хоть без всяких страз,
необъявленную, отравленную.
Санитар, санитар, не тяни, бросай -
не того потащил ты раненого.
Не спасай меня, но во мне спасай
рядового Рахманинова.
6 - 9 места
Анонимная подборка 264
Замысел
Стрекочут стрелки, и шаги пылят.
Задуматься: «А что же там – в основе?»,
пересчитать по осени цыплят,
осокой слов пораниться до крови,
сказать: «Люблю!», дрожа на простыне,
поймать – не журавля, хотя б – синицу...
Ты – замысел, который просто НЕ...
пока ещё, который может сбыться.
И дождь тебя смывает со стекла.
И музыку из треснувшего блюдца
под утро цедит сонная пчела.
И мир хорош – настолько, чтоб вернуться.
Клавдия Смирягина, Санкт-Петербург (Россия)
Окно в ночь
К полуночи белесая луна
селедочным хвостом стучит по крыше.
Вином не запивается вина.
И лишь луна хмельные мысли слышит.
Давай, луна, помянем разговор,
который не случился не случайно.
Слова стучат в затылок до сих пор,
невысказанной вымученной тайной.
Садись, луна, за мой дощатый стол,
покрытый ею купленной клеёнкой.
Я сам бы от неё давно ушёл,
да только смех не отпускает звонкий,
обидный, до печенок самых, смех.
А вот она ушла, не испугалась.
Давай, луна, давай за них, за всех,
кому не по плечу любовь и жалость.
А вот меня, не надо, не жалей,
плыви себе по небосводу дальше.
Спасибо, что зашла, луна. Налей.
Глоток вина. Глоток вины и фальши.
Светлана Пешкова, Липецк (Россия)
Берега обетованные
Я встречу май в приморском городке,
где пёстрый день слоняется по пирсу.
Там жизнь бежит беспечно, налегке,
пекут лаваш – чуть толще, чем папирус,
а кофе, обжигая горько рот,
дурманит смесью перца и корицы.
Там рыжий пёс у рыночных ворот
кого-то ждёт, заглядывая в лица
таких же отдыхающих, как я, -
беспечных, бледноликих и нездешних...
Сидеть в кафе, любуясь на маяк,
душистый чай закусывать черешней,
и, от безделья мучаясь, искать
героев ненаписанных романов,
прислушиваясь к шёпоту песка
заветных берегов обетованных.
Я здесь жила. И сотни лет назад
лаваш пекла, рвала черешню в мае.
Мне рыжий пёс заглядывал в глаза,
он был моим, я точно это знаю.
...Седой хамсин окутывал залив -
мне этот день веками будет сниться -
я помню кровь в оранжевой пыли
и тряску в незнакомой колеснице,
горячий липкий взгляд, холодный зной,
желанье умереть и ужас выжить.
И мчалось солнце по небу за мной
отважным псом - взлохмаченным и рыжим.
Елена Копытова, Рига (Латвия)
Муравейник
1.
Всё случилось спонтанно. Кто главный затейник –
и не скажешь. Жестокость? – Мы были детьми.
На опушке лесной мы нашли муравейник –
непонятный, живой, переменчивый мир.
Кто-то крикнул запальчиво: «Будет вам жарко,
красномордые твари! Кусачее зло!» –
и, «геройски» облив муравейник соляркой,
чиркнул спичкой... Что дальше – понятно без слов.
Мы смеялись: «Смотрите! Ведь сразу не дохнут!»...
и топтали спасавшихся: «Стой! Не живи!».
Билось пламя, душа обожженная глохла...
Каждый должен – «как все», потому что в крови –
беспощадный дворовый закон: «Брат за брата!»,
всех деливший на «наших» и «всех остальных».
Огорошил он нас, «без вины» виноватых,
неожиданной ношей бездонной вины.
...После? – Взгляды, безвольно скользящие мимо...
Мы скрипели зубами, когда на земле
рядом с чёрным стволом, точно тень Хиросимы,
проступил сероватый дымящийся след...
2.
Брат, такая Эпоха – сплошные дилеммы.
Знаешь, чем не дыши – виноват без вины.
В разговорах, как порох – «запретные» темы –
те, что делят на «наших» и «всех остальных».
Всё, что нами потеряно – непоправимо,
что навылет прошило тебя и меня –
это тени твоей и моей Хиросимы –
на земле, на воде, на снегу, на корнях...
Слов не надо! Меня ты читаешь по вдоху,
по тому, как молчу... Ты поймёшь, что почём.
Мы молчать научились. – Такая Эпоха. –
Ей случалось живых добивать кирзачом.
-----------------------------------------------------
Нараспашку окно. В дом сочится Сочельник.
Курим в небо, и нимбом становится дым.
Ниже – город, беспомощный, как муравейник.
И мальчишка со спичками замер над ним...
10 место
Член жюри принял решение не присуждать.