Живет в Киеве (Украина). Визитная карточка участника.

МХ-125

Ромул остаётся в Киеве;
Рем переезжает в рай.
Думает, найдёт игривее
кроликов и краль.

А ведь ни фига подобного
на туманных небесах:
репутация подорвана
у святых красав.

Комиксом о бравом Каине
пуган по анальный хрящ,
он бежит в края локальные,
еле-еле зряч.

Ромулу не то чтоб холодно –
просто не до снежных ванн.
Истина кинжалом вколота
сквозь псалмов туман.

Горизонт дальнейших умыслов
подозрительно лучист.
В лес, в зверинец Ромул сунулся –
никаких волчиц.

Трескаются стены детища
кучерявых забияк.
Им бы от него балдеть ещё
век, цедя коньяк...

Оба – хоть давно покойники –
угодив в один капкан,
спорят до венозной колики,
чьим стал Ватикан.

И никак всё не расстанутся,
слухи новые плодя,
и с дурным инстинктом страуса
тонет их ладья:

ахтерштевень – близ Троещины,
транец предпочёл Евфрат –
водной тропкой непроезженной
шпаря мимо врат.


МХ-128

Кто-нибудь объяснит мне, тупому, что значит «мы»,
когда говорящий не знает ни Васи, ни Пети?
«Мы – украинцы... Мы – потребители шаурмы...»
Общего что между каждым из вас – ответьте!

Баба Одарка стоит себе, жарит оладьи.
Другой рукой закатывала бы компот
и горя б не знала. И в этом же синем халате
ушла, оставляя соседкам пустой комод.
Но радио, между трубой и хлебницей затаившееся,
её не спасая ни от морщин, ни от ишиаса,
внушает старушке такое, что мать честная!
Вот она уже, от имени всех стеная,
верит, что именно ей отравил кефир
косноязычный дворник-исламофил.

Все сковородки при ней, как и до заварухи!
Но – к незнакомому Крыму тянутся руки,
скалка – с какого-то электрошока – к Кремлю...
Я это аккурат до той минуты терплю,
пока идиотское «мы», расписавшись за каждую курицу,
не долетит до ушей из динамика вашего.
Если нет личностей – как это истолкуется?
Связка, пучок. По-итальянски – fascio.

Киев остался в её обезьяньей собственности?
Пусть попытается влезть в мой шмоточный шкаф.
Когти в один грибок подплинтусный ссохнутся-де.
Сопли сольёт через дырки ушные башка.
Чем она мне, объясните, родней китаянки?
Тем, что копирует более внятный рэп?
Радио виснет над чакрой: «Российские танки
изрешетили Донецкую область...»
Телеп!

Солнце дрожит над столицей, седой от рупоров.
Общество мыслит группами.
И это уже по-крупному.
Луна же – вроде и глупая, но с импульсом в каждом грамме:
«Здесь есть хоть один двуногий с мозгами?»


МХ-135

Человеческая дурь – один бассейн
разгулявшихся по свету сточных вод.
Тупорылый даст команду быть как все –
тут же пеной всю отару обдаёт.

То Христа народ увидел за углом
(хоть бы кто сказал: «Срыгните борщевик!»),
то указа президентского рулон
перед стадом в затхлом воздухе возник...

Трижды три – не просто восемьдесят семь,
а для каждого морёного лица.
Всю Азовщину, Босфорь и Средиземь
перечёркивает подпись Бригинца.

Ну, не могут люди мыслить каждый сам:
врубят ящик, когда я молюсь строке –
и галдят, заполированные в хлам,
о родном, как кучка кала, Шкиряке.

Всё считавшееся дуростью моей
так никто из стада и не перенял.
Укатили фетиши мои в музей,
миновав помпезный церемониал.

Пару раз давал совет я пацанве
оставаться вне игры, когда парад
Независимости бьёт по голове...
Им понятно, что страна у нас – изврат,

но идут вязать трезубцы из шаров,
ДСП и корабельного литья,
нравам нациков в угоду портя кровь
и по доллару за тень в толпе платя.

...Я гляжу в проём дубового окна
на оставленный собакам лесхоззаг –
картой контурной могучая страна
сквозь вороний грай мерещится в глазах.

Озадачен тьмой пещер заезжий гот,
а из рупора – всё тот же мёртвый текст:
– Подождёт инфраструктура. Подождёт.
Мы не пьём войну и мир в один присест...»

Верь и дальше в то, что брянский школьник – враг
бабе Гале у разбитого лотка!
Я б отсюда учесал на всех парах,
да стихами не заправишь бак пока.