Имаго

Чтоб бабочке когда–нибудь взлететь,
Воскликнув от восторга: «А легко как!»,
Даны природой тесный прочный кокон,
И жажда устремленья к высоте.

Оставь покой, летучая душа,
Ты вся – полёт, и ничего иного,
Замкни уста для действия и слова,
Что к сужденной победе не спешат.

Вложи себя в желанное, одно,
Коль нет возврата к гусенице сытой,
Свобода или смерть – звучит избито,
Но бабочкам другого не дано.

Скорбный ангел

Гордыню, и тщеславие, и страх –
Все язвы, гнойники мои и ранки
Оплакивает ночью скорбный Ангел,
Касаясь век дыханием впотьмах.

Его слёза - как летняя вода:
Ни холодна, ни горяча – нейтральна,
Не учит он, не открывает тайны,
Но лишь скорбит, как будто бы беда

И боль моя – очей нездешних горе...
Чего ты хочешь, Ангел, говори?
Молчит,
и только слышно, как внутри
Ему душа моя беззвучно вторит.

Бессонница

Бродит дождик луннокожий, водит месяц в поводу,
Бродит реденький, погожий в засыпающем саду.
То садовой скрипнет лавкой, то смородиной качнёт,
Лягушачьей спинкой гладкой в мелкой лужице блеснёт,
Сонным голосом по-птичьи пробормочет пару строк,
И опять заделья ищет, неприкаян, одинок.
Спит трава и дремлют ветки, только он не спит, пока
Ясный месяц ночью светлой потерялся в облаках.