Полночное для Леры

Полночь уж, милая девочка. Спи. Отложи Ювенала,
Спрячь под подушку, захлопни, закрой этот день, будто книжку.
Утро придет, и рассветом окрасится ало
Многоэтажный пейзаж за окном, и начнется - сынишку
В сад отвести, набросать макияж, выйти в люди,
Видеть гармонию жизни в движении туч, в человеках,
Долго возиться на кухне, и выложить фрукты на блюде,
Только глаза не смыкать, потому что на веках
Снова возникнет, как на ослепительно ярком экране,
Где искажаются лица, смещаются меры и длины,
То, что за гранью, и то, что пока что на грани...
Как ты завидуешь буйству ночей Мессалины,
Как тебе хочется ночью, и томной, и жаркой
Выскользнуть тихо из спальни, на тело нагое
Плащ лишь накинув, и выбраться с верной служанкой
В теплый разврат лупанара, куда ни ногою
Верной супруге нет ходу - таков уж обычай,
Римской матроне пристало быть и осторожной, и чинной...
Только краснеет луна, наливается глаз ее бычий,
Слышатся стоны в каморке, где ты под чужою личиной
Всех принимаешь за малую плату и вовсе без платы,
Раб ли, солдат ли, мальчишка... Ты так никогда не стонала,
Даже во сне, даже в грезах такой не была ты...
Полночь уж, милая девочка. Спи. Отложи Ювенала.

Авария

Он общедоступен как Мона Лиза,
Бронзов, как яйца клодтовского коня,
Он классика, точно "виллис" времен ленд-лиза,
Всеми обласкан, захвален, зализан,
И вообще он не про меня.
Он завтра в Омске, во вторник - в Нижнем,
Пищат студентки, трещит от оваций зал,
Но в полдень я буквально столкнулась в книжном
С ним, настоящим, а не тивишным,
И даже не помню, что он сказал,
Что было написано на футболке...
Он любит футболки - об этом писали в Elle.
Но он подошел к магазинной полке,
Снял томик своих стихов,
Подписал, заплатил, и - ёлки! -
"На память о нашей аварии, мад'муазель".
Он разведен, ему сорок, живет под Тверью,
Я знаю о нем все - для этого есть соцсеть.
Но вот посмотрю на томик - и глупо верю,
Что может судьба иногда ошибаться дверью,
И хочется выпить для храбрости, окосеть,
Еще раз внимательно перечитать досье,
Набрать его номер... "Я ваша Авария, мсье".

Этюд. Белое

Пустота подоконника - льдина. Гладка, бела.
Хоть бери баллончик и выводи
То ли люблю, то ли верю, то ль, была не была,
Сохрани и помилуй, Господи, Господи...
Ты молчишь и смотришь в вечернюю синеву.
Ты молчишь, а пальцы медленно говорят
И по белому сами собой плывут,
Будто там невидимых клавиш ряд.
Хочется что-то сказать ему вслух, и не
Можется... Вечно ты безъязыкая, черт возьми...
Пальцы по подоконнику, как по его спине -
Трепетно, нежно, от низкой «до» до высокой-высокой «ми»..