Рождение песни


Горизонт, пламень последних листьев

*
Над кустарником тишина:
Воробьиный лёт и синичий
Непонятной повадкой птичьей
Обратился в покой. Струна

Жизни медленной провисает
И ступает тропа босая

По ветвям. Очертанья слов,
Подступивших молчаний знаки,
Иероглифы пишет накипь
Предпоследней листвы. Светло

В опрокинутых парках. Близок
Голубь сумерек на карнизе
Высоты: в этих крыльях сизых

Притаился закат. Молчим,
Предстоя золотой печали,
Словно некогда, в том начале,
Где, волной небосвод качая,
Летний страж обнажил мечи.

*
И камешком на языке останься,
Задумчивое время пустоты,
Рябой воды неуловимым танцем,
Когда летишь до облачной черты,

Скользя, взмывая вновь, и, зыбкой гладью
Прочитано пунктиром, говоришь
Вниманию немому: сколь нескладен,
Столь был естественен потуга крик

И взмах руки твоей, пустившей камень,
И, отражением придя теперь,
Он остаётся – взглядом, облаками,
Безлюдным берегом... Живой размер

Огромного дыхания. Послушай,
Как подступает высотой и, вновь
Отхлынув медленно, оставит сушу
В твоей ладони, тишина. Любовь

Непостижима...



Ассоль: невозможное новой песни

                     ...Воспойте Ему песнь нову...
                                        Иудифь, 16, 1.

Солёные звёзды в глазах, морские брызги!
Вы одеваете небо и плоть пеленою,
Чувства и этот песок, затаив за стеною
Нахлынувшей глухоты, словно зов капризный

Мелеющей скрипки, сжимающей подреберье
Мелодией прихотливой, тот трепет летний
И раковин робких гул среди туч последних
Звенящего ветром вечера; пенные перья

Взметнули прилежные писари, пишут слово
На сжатых в ладонь листах распахнувших створки
Ракушек – о, веер окаменевший! – горьким
Полыни влажной привкусом: тишиной уловлен,

Здесь, путник, остановись. Это край познанья,
Нависший над временем нашим утёс, а дальше
Сквозь слёзы – по воздуху! Не минуя фальши,
Наш голос поёт. Мы на ощупь сгустились тканью

Торжественного исступленья, и вновь по-детски
Выводим букву какую-то новую, новым жестом,
Неловким и жалобным словно, и, лёгкой жестью
Пылающих парусов отражённый, тот облик женский
Тростинкой на берегу всё чертит, спеша вглядеться

В рождение песни, всё заново пишет свой первый шаг.


Родная земля (на флейте)

                  К стеклу прильнув лицом как скорбный страж...
                  Поль Элюар, В начале начал XXII.

Дотянуться к тебе. Над молчанием вырасти,
Отчеркнув невозможное, медленный шаг
Проложить по пустотам. Воздушное высмотрев
Безопорное слово, почти не дыша,

Рассказать о протяжном веков изумлении,
В нарастающий образ глядящих. Окинь
Предстоящее сердцем. И без заземления
Выходи в этот дождь. Остаются пески

За тобой без следов. Пробегая по воздуху
Разнотонной мелодией выросших трав,
Переходишь поток. И текучее, грозное
Расступается время. Беспечным ветрам

Прикасаться к трепещущей памяти вольно ли,
Словно к кроне высокой, и тени лепить
Снова засветло, или в молчанье бессонное
Всё дыханье вложить – нагони, ослепи

И скажи в моих пальцах, тростинкою полою
Отсекающих лишнее в голосе, песнь,
Опьянённую тихим полуденным золотом.
В кронах – море! Бескрайность степей

Превосшедшие сумерки глаз
Настигают другое сейчас.