28 Марта, Четверг

Подписывайтесь на канал Stihi.lv на YouTube!

Виктор КУЛЛЭ. ТОП-10 "8-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2019"

  • PDF

KulleСтихотворения, предложенные в ТОП-10 Международного литературного конкурса "8-й открытый Чемпионат Балтии по русской поэзии - 2019" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2019 года.



Внимание!
Имена авторов анонимных конкурсных произведений будут оглашены в Итоговом протоколе конкурса 6 июня 2019 года в 23:59 по Москве.
cicera_stihi_lv


1 место

Конкурсная подборка 255. "Последний акт".

Пустой сюжет

Согласно предсказаньям и приметам
и судя по скрещеньям важных вех,
не должен был столкнуться с этим светом
не вовремя рождённый человек.

Блуждая между нишами чужими,
пытался имя высмотреть своё
в той нише, где хранилось это имя,
не ведая, что не было её.

Пустой сюжет, где линию героя
непросто начертить наверняка:
семьи не создал, дома не построил,
не высадил и малого ростка.

Достав из мятой пачки сигарету,
опять шагнёт в предутреннюю тьму
искать своё призвание по свету,
не зная, что не призван ни к чему.


2 место

Конкурсная подборка 293. "Выдохи междометий".

Времена года

1.
...и не весна пока. – Лишь предвкушенье. Но с этим мартом просто быть на «ты». Здесь все твои подснежники-мечты и все твои корабликов-крушенья. Ты в мире ничего ещё не значишь, как робкий луч в размытой синеве. Ты – просто нерешённая задача, пока ещё не найденный ответ. Звенит звонок... Бежишь курить за школу. Всё ясно и легко, как «дважды два». Но горек дым, и жгучи, как уколы, на чистый лист упавшие слова.

2.
Смотри не обожгись на первой фразе! Ты – тёплый отклик лета. Твой удел куда-то мчать, как новенький УАЗ-ик, по жизни, как по вольтовой дуге. Здесь и сейчас (не «где-нибудь когда-то») расправишь душу, встанешь в полный рост. Весь мир – в тебе. И облако кудлато. И солнце пистолетом держит хвост. Мелькают дни... Как ветрено! – До дрожи. И не слышны слова, и не нужны. И вот уже пульсирует под кожей горячее дыханье тишины.

3.
Подумаешь! – Секрет Полишинеля! – Разграбленные осенью сады, порушенные градом, как шрапнелью, ещё хранят запретные плоды. А ты с собой воюешь до рассвета. Слова, как дуры-пули у виска. Опять роняешь пепел с сигареты... И на ночь не хватает табака. Возьмёшь планшет, заваришь крепкий чай. – Ведь здорово, что есть в руках синица! Но странно ничего не означать – теперь, когда покой уже не снится.

4.
От «охов»-вздохов станет только хуже. Не надо! Ничего не говори. Молчи о красках, выцветших снаружи, о пустоте, разросшейся внутри. Пусть всё, чем жил ты, всё, что постигал, в заоблачье карабкаясь всё выше, «как пуля просвистело... И ага». – Сгорело, отболело. Время вышло. И кажется – душа погребена под снегом с беглым росчерком сорочьим. Бескрайняя пустыня междустрочья. Невидимые глазу письмена.


3 место


Памяти деда. 1895-1937

Пока твоя пора – резвись в саду серебряном австрийском,
играй, смешливый гимназист, бросай снежки, несись вдогонку.
В кармане варежек комок прилип к ореховым ирискам.
Летит запущенный снежок.
Придёт четырнадцатый год, и портупея на погон, как
влитая ляжет, и пойдёт мотать тебя в чужой сторонке –
давай держись,
пока не оборвётся жизнь в расстрельном дворике чекистском.

Гоняй в горелки и лапту, веди с друзьями разговоры.
Подобранною на мосту тяни по изгороди палкой, –
затараторит так свежо скороговорочка забора.
Летит запущенный снежок.
Как пулемёт, трещит забор, взлетают взбалмошные галки,
все враз, как погребальный хор, заходятся в картавом гвалте
и на лету
роняют перьев черноту на снежный сад белей фарфора.

Ни кинохроник, ни бумаг, всё в гулком пропадёт колодце.
Большой Медведицы черпак, плеща на звёздные окурки,
качается, сползает вбок луны черствеющая клёцка.
Летит запущенный снежок.
Под ним вращаются миры, и навзничь падают фигурки.
Уже совсем не до игры подростку в дымчатой тужурке.
Сквозь вязкий мрак
летит снежок и всё никак земли промёрзшей не коснётся.


4 место

Конкурсная подборка 277. "В ожидании Маяковского".

Спящая красавица

Когда-нибудь в какой-нибудь Уфе,
в подушках на икеевской софе,
три дня небритый и слегка помятый
рахатлукумной женщине в висок,
уснувшей после ласки на часок,
признаешься, как не любил меня ты.

Шепнёшь в красиво подведённый глаз,
как знать не знал, и думал не о нас
(мурашки побегут по смуглой коже,
вздохнёт груди пологий перевал),
не помнил, не хотел, не целовал,
и я тебе никто. Но отчего же

толпятся мысли вовсе не о том,
что связано вот с этим тонким ртом
и лезет в ветви памяти напрасно
гештальт твой, длинношеий, как жираф?
Ведь нет меня и не было, ты прав,
а спящая красавица прекрасна.


5 - 10 места

Берёза

Скрипят ступеньки сонно, через раз.
В подъезде пахнет жареной картошкой.
Приду, поставлю чайничек на газ.
Гляжу в окно. Вся жизнь – как понарошку.

Вот так спроси: а сколько же мне лет? –
и растеряюсь. Я не знаю толком.
По сумме окружающих примет
я потерялась, как в стогу иголка,

между пятью (берёза во дворе,
пора гулять, на вешалке пальтишко)
и двадцатью (берёза во дворе,
и пачка «Явы» скурена почти что).

А может, тридцатью (в окне зима,
и на берёзе иней и вороны,
у дочки грипп, и ночь темным-темна,
тревожна, бесконечна и бессонна)

и сорока пятью (зима, ликёр,
сын начал бриться – и растут же дети!
У дочери роман. Всё тот же двор,
берёза, двухэтажки, снег и ветер).

А чай остыл. И в доме тишина.
Никто так и не задал мне вопроса.
И в раме запотевшего окна
бела берёза...



Semper fidelis

Он был странным, нездешним, с бесшумной походкою зверолова,
иногда нелюдимым, но светлым, из тех, кто не бросит плохого слова,
нехорошего жеста, да что там - и взгляда злого,
он курил Lucky Strike, любому кофе предпочитал мате,
и только по выправке, легкой, почти исчезающей хромоте,
способности пить, не пьянея, когда все вокруг - до положенья риз...
Не скрывал, на прямой вопрос отвечал с улыбкой: "Oh, yes. Marines".
Он менял подруг. Так нередко бывает у отставных военных.
Обычный мужик, не донжуан, не монах, не евнух,
но привычка морпеха к режиму сведет с ума самых офигенных,
самых терпеливых заставит биться в истерике и слезах...
Он же не умел, не приучен был спускать такое на тормозах,
надевал бейсболку, быстро, уверенно собирал рюкзак,
исчезая из чьей-то жизни мгновенно, немедленно, на глазах,
и, еще катя на разбитой "Хонде" на запад по Иерусалиму,
брал билет онлайн, овернайт через Мадрид на Лиму...
Почему-то его всегда тянуло туда непреодолимо,
к этим каменным стенам, террасам, теням, тропинкам,
буколическим шапкам, ламам, индейцам, инкам...
Так иногда ощущаешь себя своим на чужом пиру.
Как-то, впрочем, он что-то сказал про деда по матери из Перу...
От Лимы он сутки трясся в автобусе миль восемьсот до Куско -
дорога все время вверх, серпантины, ни воздуха нет, ни спуска -
пытался уснуть, но рюкзак был тощим в итоге недолгих сборов,
на месте бродил по улочкам или сидел на площади у соборов,
ездил в горы на синем поезде, лез на самый верх храмов и пирамид,
и в груди у него растворялся какой-то спрятанный динамит...
Он возвращался, дарил дурацкие шапки и находил подругу,
курил Lucky Strike, пил мате, но снова все шло по кругу,
и Хосе Гутьеррес, известный как Инка в своем миру,
собирал рюкзак и опять улетал в Перу,
слонялся по рынкам, ел какие-то кесадильи,
слал открытки и прилетал обратно раньше, чем они доходили,
никогда не собирался остаться там,
но однажды не сел в Лиме на рейс LATAM...
Говорили, инфаркт, Lucky Strike, Хосе исчерпал лимит,
высокогорье, вот и взорвался гребаный динамит...
Я, конечно, и сам понимаю, что это ересь.
Просто где-то на перуанском облаке нынче сидит Гутьеррес,
курит, смотрит вокруг, удивляется - эй, ребята, куда все делись,
ладно, мол, справимся, semper же как-никак fidelis,
чуть поодаль по струнке, как под линейку заправленная кровать...
И по почте долго идет открытка с подписью:
"Парни, вы здесь обязаны побывать".



* * *

Ночь на краешке недели на двоих разделена.
Сны полощутся в купели незакрытого окна.
Забывается под снегом день, раздетый донага,
а у дома бродит небо на берёзовых ногах,
дышит мартом обветшалым, прижимается к стеклу,
видит вечность, что вмещалась в час, разлитый на полу,
видит, как опустошённо темнота лежит у ног,
как сплетаются бессонно вдох и выдох, вдох и вдох.
В воздух, ласками измятый, окунается слегка,
в сон, испачканный помадой, в тёплый омут ночника,
видит и запоминает лёгкий абрис простыни,
тишину всего одну и жизнь одну, и дни одни.
Видит, как втянулись оба в сладких сумерек суму,
и запоминает, чтобы
забирать по одному.


Конкурсная подборка 295. "Маленькая жизнь".

Пальто

жизнь такая маленькая, что
не успеешь расстегнуть пальто,
а уже угрюмые стоят
надо мной, неправду говорят.
дескать, был веселым, добрым был,
и людей, и родину любил.

а мне пуговица давит на кадык,
да так, что говорить не могу.
я бы им, конечно, возразил.
дык, я бы им всю правду рассказал.

оторвите пуговицу на пальто!
что вы все городите не то!
я людей, признаться, не любил,
иногда жалел, но меньше, да,
чем собак приблудных и котов.

оторвите пуговицу, что
стоит вам? мне станет хорошо.
пуговица на другие непохожа,
ну и что же?
признаюсь, по пьянке потерял
пуговицу-оригинал,
кое-как приладил не такую –
белую, большую.

да не та, не та, не та, не та.
с ней была сплошная маета.

а слюбился все-таки, привык,
все ж родная, хоть и давит на кадык.

женщина, ну что же вы
ну что же
оторвитесь от меня
о боже
не плачьте
ну что же вы
ну что же
вы родная мне
вы не похожи
на людей чужих
что здесь стоят
обо мне неправду говорят
скорбные
как пуговицы в ряд
одинаковые.


Конкурсная подборка 92. Ренарт Фасхутдинов, Санкт-Петербург (Россия). "Четвертое измерение".

Четвертое измерение

Назову героя, допустим, Жаком (а возможно, Дмитрием, но не суть).
Он идет с работы летящим шагом, по ночным кварталам срезая путь.
Остановка, мост, поворот направо, через парк и к дому – маршрут таков.
Но сегодня в парке торчит орава молодых жестоких сорвиголов.

Я-то знаю, что ожидает Жака: потасовка, кладбище, море слез...
Но терять такого героя жалко. Значит, надо вмешиваться всерьез.
У меня хватает на это власти, потому что авторам можно все.
Я беру не глядя мой верный ластик, провожу по карте – и Жак спасен.

Он меняет курс перед самым парком и шагает долгим кружным путем –
Подворотня, желтый фонарь и арка, драный кот, пустившийся наутек.
Чертыхаясь, Жак огибает ямы, бормоча: "Да что это я творю!",
И выходит, хоть и не очень прямо, к своему подсвеченному двору.

Отведя беду, оседаю в кресле (по идее, спать бы уже давно)
И опять задумываюсь – а есть ли вот такая сила и надо мной,
Чтобы крепкой дланью брала за ворот не забавы ради, а пользы для?
Я смотрю в окно на погасший город и затылком чувствую чей-то взгляд...


Конкурсная подборка 300. "Поющий кувшин".

Глина

Было б желание петь, а мотив найдётся.
Слышишь, как ветер гуляет внутри колодца?
Пробует голос в забытых сахарских касбах,
Меряясь силой с песками и глиной красной...
..................................................................
Пел маховик, разгоняясь, звучал призывно,
Следом за ним подпевать начинала глина,
И на себя принимала послушно звуки
Круга гончарного и, заодно, округи.

Падало солнце на глину сквозь ветви кедра,
Песню воды она пела и песню ветра,
Эхом атласским порхала, огнём гудела,
В ловких касаниях пальцев стройнела телом

И превращалась из вязкой безвольной гущи
В невыразимо прекрасный кувшин поющий,
С флейтой берберской созвучный, с пареньем грифа
В небе, звенящем от зноя в горах Магриба.

Тёрлись о щёки кувшина песка крупицы,
Где-то поблизости жёрнов молол пшеницу,
Печи калились, одна - под кувшина обжиг,
Ну а другой не терпелось испечь лепёшек.

...Жёрнову - зёрна, но я - не пшеничный колос.
Глиняный шар на кругу выводи на конус,
Чтоб покорялась в руках твоих, чтобы пела,
Голос попробовать дай мне, гончар умелый.




logo_chem_2019._150





cicera_spasibo
.