С-4

на горизонте алая кайма
за горизонтом море и луна
всё призраки неверного ума
всё лишь шаги на скользкой мостовой
где остаёмся только мы с тобой
и то не мы но всё ещё с тобой
короткий день в коробке дней лежит
румяны щёки как зимой Кижи
не хочет вылезать поскольку жизнь
о том гласит псалтырь коротких дней
так коротка что вроде фиг бы с ней
такая жизнь проходит и во сне
и круглый стол на нём блестят мечи
играют в кости но всегда ничьи
белеют кости в пламени свечи
и дух ничей витает над столом
то шепчет "ассалам" а то "шалом"
и минные поля вздыхают "ом
мани падме..." в наших жилах яд
пока земля хранит в себе заряд
"ом мани падме..." я клянусь стоять
пока моё не прилетит ядро
своею смертью ты его не тронь
я шёл к нему всю жизнь сошёл в метро
и отыскал увидел сразу за
окном вагона васильковые глаза
и жерла их зрачков давали залп
обнявшись тихо мы летим сквозь тьму
мы оставляем что ни сердцу ни уму
а на твоей футболке Сейлормун
а на моей наколке Колыма
где море выживает из ума
где наши души отрицает тьма

Баллада о дрожащей руке

твой будний мёд стекает по усам
смотри как эта боль в руке живёт
как ветер что союзен парусам
как запах в улье где рождался мёд

вдыхай поглубже горькую траву
на самокрутки рви слоёный дым
не откликайся если не зовут
по имени любви или беды

раз вызван можжевеловый настой
рука дрожит но это лишь рука
её руби протянут сразу сто
не то чтобы ручей или река

не проходи как этот малый день
не спросит ночь куда проходят все
о чём смолчал в любви или беде
рука дрожала или голос сел

пускай скрипит потёртое стило
в тираж отправлен черновик судьбы
и если потянуть за узелок
рука дрожит и правит "если бы..."

вали туда где глохнет самосвал
где джинн оргазма трётся в точке джи
как пуля у виска летит москва
в ответ стреляешь и рука дрожит

в отсутствие усов стекает мёд
на чью-нибудь волнительную грудь
и эта жажда верно не умрёт
пока все жаждущие не умрут

рука дрожит (уместно в этот раз)
расстёгивая что-то в темноте
рука дрожит и дёргается глаз
и содрогается единство тел

наутро улепётывает джин(н)
лишь будний мёд на столике в бистро
и зеркальце смолчи а не скажи
рука дрожит но это между строк

утихнет песнь забудется пейзаж
гравюра обратится в акварель
скотина "мы" мычит победно "наш"
и ломится в распахнутую дверь

а ты у двери где закатный луч
скользит по "нафига" и "на века"
любовь aka беда роняет ключ
вслепую шарит и дрожит рука

Выход с площади

выход с площади не больше чем предание
кони пугачёва струги разина
не пробились так что здесь и далее
выход с площади не шире входа в красное
постояли на наклонной плоскости
постояли перед гробом летова
всем стоять теперь и в этом космосе
чёрный не разбавить фиолетовым
наша ендова говно музейное
прохудилась вся и мёд украденный
ручейками реками лазейками
утекает в золотую братину

выход с площади дарует провидение
выход с площади через ушко игольное
лица с надлежащим поведением
наступают без отката волнами
без дубинки не споют "дубинушку"
ну и славно и бойцов нет в уровень
поле русское когда ты вымрешь-то
чтоб огородить тебя бордюрами
чтобы закатать тебя брусчаткою
только камень только гул под берцами
чтобы шли себе подальше чацкие
чтобы спали себе тихо герцены

выход с площади как будто боль фантомная
ностальгия по отрезанному воздуху
по глоточку через тьмы бетонные
сколько вздохов и на скольких розданы
в облацех темна вода над городом
хоть калинку затанцуй с малинкою
мужики поднимут к небу бороды
и уйдут за чартерным каликою
потому что любят руки слабые
потому что ценят руки крепкие
чтобы стать им для кого-то папами
и остаться для кого-то детками

пресс-папье хрустальный гроб на площади
скачет елисей с губой навытяжку
но всё падают подстреленные лошади
не до поцелуев нынче видишь как
список лиц давно гробом придавленный
стал дорогой то в бутырку то в медведково
иногда то в брайтон то в италию
то с балетками а то с барсетками
и всё крутится на блюдце яблоко
по усам текло а в рот лишь волоком
и царь-пушка бьёт вслепую ядрами
попадая как всегда в царь-колокол