В апрельском пренебесном, хмуром гроте
среди озёр, объявших хвойный хлам,
рисуешь на оконном обороте
под перекрестьем пластиковых рам,
над истиной, нетронутой в стакане,
над временем, скопившимся в золе,
дыханьем припадая к влажной ране
на окантованном стеной стекле.
Слышны шлепки запущенных с коленей
камней…
стон лип…
дрожание фольги.
Видны следы минувших поколений –
по озеру ползущие круги.
На книжных полках притаились тени
и смотрят на прирученный огонь.
А караван прозрачных приведений
жемчужину роняет на ладонь.
Выскальзываешь пальцем за границы…
Хрустальный гроб повешен на карниз, –
на негатив Туринской плащаницы
похож тобою сделанный эскиз.