Сначала бог назвался просто — Ра,
потом резвился, ножик перочинный
втыкал в небытиё. А ночь остра
была подобно юмору мужчины.
И распадаясь на его глазах,
его рукам отеческим покорна,
смирялась ночь: ежи писах, писах,
да будет так!
Его капризы кормом
для мира станут, и возникнет твердь,
и озарится, но не вся — местами.
Забьётся на планетах жизнь и смерть…
но в одночасье биться перестанет.

Ведь если бог не Бог, он слишком лют,
он слишком Мистер от Георга Отса,
он не Создатель и не Абсолют,
и портит всё, к чему ни прикоснётся.
Ему не скажет ни один пацак:
займись-ка лучше промыслом столярным,
для остального подождём Творца.

Но Ра поймёт, свернётся в сингулярность
и будет ждать, когда небытиё
взорвётся, озарится вспышкой новой,
и Некто в белом скажет: ё-моё!
И это будет самым первым словом.