вдоль кромки берега реки
в закатной солнечной мороке
бредём, беспечны и легки,
и безрассудно босоноги.
оставив удаль пикника
с его сумбуром и бедламом,
по взмаху божьего смычка
играем на подмостках драму,
в которой автор антреприз
в бреду сценических новаций
открыл вращение кулис
при перемене декораций,
и незадачливый суфлёр
уснул в жаккарде пыльных кресел,
лишь полоумный режиссёр
напутал мизансцены в пьесе.
и не написана пока
роль обреченной героини.
в твоей руке моя рука –
невольницы или богини?
какой таинственный закат
плетёт для нас канву интриги:
на синем розовый размят
из сердцевины земляники.
и клёкот волн не заглушит
костровый треск и запах дыма,
где прорастают шалаши,
где мы навечно нелюдимы.