По брусчатке лет затерянные взгляды улиц уходят прочь, легки.
Томительные туманы пропитывают шаги, скрывая всё, к чему прикоснулись.
Тронешься в дорогу чуть-чуть, а прошлое уже не увидеть.
Обязательное солнце проснётся закономерно точно, без опозданий, и поставит окончательно тире или точку после каждого свершившегося на земле мгновения.
Тире – пояс двух цифр на балконе жизни (просто представь, что он существует).
Как же быстро время проявило наш восьмой цвет радуги – теперь путь на небо почти осязаем.
Непромокаемое небо когда-нибудь промокнет и разразится дождём.
Когда-то он осыпался прямо на мои волосы.
Мы сидели на раскрытой настежь планете.
Ждали звёзд.
А звёзды в свой черёд проваливались и падали из решета неба над нашей школой-интернатом: после туманов, солнца и дождей.
Ты уже тогда мысленно отправлял стальные корабли в неведомые плавания, и они беспрепятственно уходили по лёгким волнам, гонимые радостным ветром и быстрыми мечтами.
Несбыточные желания – то, чего больше всего ждёшь, а оно происходит почему-то несправедливо поздно.
Ты крепко сжимал ладони, чтобы из них не выпорхнуло нечаянно уцелевшее от многих стихий судорожное дыхание крохотной звёздочки, отставшей от неба той, далеко не детской, тёплой ночью.
А я тогда уже знала, что нас разлучат.
Как волчат.
Люди, города, страны.

*

На крыше промозглой притих остуженный ветер.
В полумраке комнаты померк цвет одиночества, летящий беззвучно от уличного фонаря.
В бережный шёлк нового дня уткнулось пророчество.
Забарахтался сон. Не зря.
Он и не уходил. Застрял.
Не выспался сам.
Не боясь спугнуть запёкшийся на занавесках сон, открываю шторы своим чудесам и запускаю солнце.
Хочу тебя помнить, пока оно льётся.
Смерть – это навсегда.
Хочу тебя помнить, пока редкие лучи сентиментального солнца пульсируют в досыхающем ознобе утра, пока ты ещё поцелуями листаешь мои единственные секунды.
Дожди стоят в ожидании за дверями многих дней.
Самое время упасть в наше свободное от звёзд небо.
Переживи меня. Я без тебя не смогу…