когда умрешь, позвони.
если будет декабрь и голодные синицы.
если будет связь - сразу набери меня,
чтобы вздрогнул под потолком
шершавой шаровой молнией,
небритой щекой.
когда умрешь - расслабься, как я учил.
парашютисткой падай вверх - к ягнятам, в облака.
не бойся: в опрокинутых желтых волчьих глазах
прошлое - шелковый купол - смотри, не дай отобрать
память
маразматикам и бомжам
рая
на сувениры и белье.
и не оглядывайся.
отпусти этот мир, как шар -
сладостный, медленный антикошмар.
как воздушного змея,
который тебя укусил.

я
законсервирую наши образы,
милые безобразия, как персики,
в колбах/фоторанах/эмбрионах души.
искрящийся, бенгальский голос.
жесткий смех. тату рыси
на ключице.
там,
в лобных долях неба, где ты не умрешь.
когда ты умрешь,
расшнуруй корсет ребер,
распусти позвоночник,
стань сиреневым цветком сверхплоти,
гибкой и хлесткой.
выдохни нас.
напоследок - нырни в мою память.
с вышки-вешалки, где осталось твое пальто, -
кашемировая волчица
танцует танго с моим пуховиком.
кипяток нейронов.
ты не бойся обжечься, когда уйдешь.

намекни. ущипни меня за сосок
сознания,
чтобы смог перестроить координаты,
перетащить
зенитки, рассветы, рояли.
чтобы сонные привидения по утрам
глотали соленую овсянку
первого снегопада - сквозь тебя,
сквозь
прозрачный
желудок
окна.

когда умрешь, не переживай о кредитах -
я оплачу,
не волнуйся о коте Кузе - возьму себе,
обещаю кормить и любить.
обещаю: и его переживу.
ибо вечность во мне - как горб.
как гранитное проклятие скал и гор.
это - искусство неумирать,
ибо я полубог.
осыплю тебя блестками бессмертия.
укрою с головой
словами-одеялами.
мы не победили рак, но рубец от клешни
в буду носить в сердце.
помнить, что ты жива.
и - сиреневая Ниагара вечерней неземной грусти,
Хиросима смысла и бессмыслия...
как же жаль городки наших дней,
счастливых япошек минут...
когда ты уйдешь, я вздрогну, как ноутбук.
и посмотрю в окно на то,
как осыпаются небоскребы
бликами, пикселями,
пестрым квадропеплом
компьютерной программы...
разрушая машинный код.