Келпи

На озеро спустились облака.
Плывут, надув молочные бока,
минуя верещатники и горы,
царапая о берег плавники.
Вслед машут им со склонов ветряки,
пока о чём-то ветер с ними спорит.

Прекрасный конь пасётся у воды.
Его глаза пугающе чисты
и манят прикоснуться к гриве бурой.
Он запросто тебя перевезёт
по зыбкому пути озёрных вод,
но оседлай коня – и грянет буря.

Я был одним из тех, кого он вёз.
Кристальный взгляд его тускнел от слёз,
и конь ослеп, дойдя до середины.
Нежданно волны вздыбились вокруг.
Смотрю, а подо мною – злобный дух,
влекущий в беспросветную пучину.

Я выжил, поборов животный страх.
Но с той поры люблю бродить впотьмах,
когда закат уже не пламенеет,
у освещённой звёздами воды...
Мои глаза пугающе чисты,
а в гриве пляшут огненные змеи.

Номер "102"

В тумане проблесковые огни сверлили мрак порывисто и спешно.
Легавый, если сможешь, догони!
Оторвались.
Гостиница.
Ресепшен.

За стойкой дед плешив и однорук, со взглядом отставного кагэбиста
прошамкал:
– «102-й» – почти что «люкс», уютный номер, только в нём нечисто.
Затем, куриным носом ночь клюя, беззубый рот захлопнув перед нами,
в убогом коридоре бытия развоплотился, шаркнув сапогами.

Напарник насторожен был и хмур, предчувствуя грядущее затылком.
Сыграв с замком, вошли в глухую тьму, где лютый страх клыки вонзил в поджилки.
На стены люстра выплеснула свет. Я ринулся бежать – не тут-то было!
За нами нет двери. И окон нет. По центру – стол и те, кого убили
мы несколько часов тому назад, сидят, смеются, жизни ставят на кон.
В ушах загрохотало: «Этих в ад!» И смерть пустила слюни, как собака.
Я видел, что владелец казино с запёкшимся пятном на дряблом горле
вразвалку приближался, вынув нож, что мертвецы в нас бельмами упёрлись…
– Чего застыл? – приятель буркнул, – Млять, пожрём и спать. С утра слиняем тихо...
Не слушая его, я стал стрелять с неистовством затравленного психа.
Глотая сгустки воздуха с трудом, вдруг пошатнулся, выронив Беретту,
на узкую кровать упал ничком и умер так до самого рассвета...

Очнулся.
Утро лезло сквозь окно, но муторно мне было отчего-то.
И прорастали чёрной беленой в карманах куртки шалые банкноты.
Мой друг сидел с простреленной башкой, буравя вечность тусклыми глазами…
Плешивый дед единственной рукой набрал «102» и усмехнулся:
– Амен.

Волк

Я снова здесь, немало лет спустя,
где воздух свеж, целителен и резок,
где слабыми руками, как дитя,
к небесной кроне тянется подлесок.
А лес, скрывая логово болот,
влечёт и серебром, и древесиной,
как в тот голодный тридцать третий год,
что жадно на посевы пасть разинул...

Я смутно помню ночи хриплый рык,
шипенье дня, скользящего по травам,
как сдавливало страхом мой кадык,
когда я вырывался из облавы.
Как звёзды над бескрайней Колымой
чеканила в поту кровавом осень,
и загоняла в штольни шар земной
вселенная по имени Иосиф.

Я снова здесь, заклятый враг людей.
Не то, что в прошлом – стал матёр и ловок.
Порой, таёжной нечисти лютей,
клыками рву оленей и полёвок.
Но иногда под старую сосну
приду повыть, с тоски сощурив веки,
ловя себя на лунную блесну.
Когда-то здесь я умер.
Человеком.